Рассказ "Она"

Она впервые осознала себя в пробирке. Плод высокоинтеллектуальных технологий, вершина достижений современной науки, будущее Вселенной! Плод не любви, а механического соединения двух начал – идеальной и красивейшей, по существующим представлениям, женщины и умнейшего, интеллектуального, идеального мужчины. Ей было несколько недель и весила она всего несколько граммов, но маленький зародыш мозга послал первый импульс в мир и получил ответную реакцию. Если бы ученые, каждый день подходившие к пробирке и добавлявшие в нее необходимые питательные ингредиенты, точно знали, что в этом крошечном зародыше проснулось сознание, они были бы потрясены! По  всем законам науки и природы это было невозможно. Мозг должен сформироваться, достичь должной структуры и лишь после полного формирования коры и подкорки работать полноценно. Но что мы знаем о жизни? Только то, что она сама нам хочет рассказать. Она лениво уступает нам в наших открытиях, приоткрывая маленькую шторку в огромный мир знаний, а мы думаем, что побеждаем природу, что мы всесильны и могущественны. Это – огромное заблуждение! Сейчас она молчала, не желая показать человеку, что такое возможно, а маленький зародыш без окончательной формы и внешних половых признаков начал свой путь осознания себя и окружающих его людей.

          ОНА точно знала, что ОНА – будущая женщина, не имея представления, что же это такое - быть женщиной? Ей очень хотелось это узнать. «Ничего», - думала ОНА, - «У меня впереди семь-восемь месяцев. За это время я все узнаю. Возле меня целыми днями возятся люди, буду их изучать и все узнаю и о них, и о себе». В пробирку капнули что-то приятное, наверное, сладкое. ОНА впитала это в себя и сладко уснула. 

          Свет в лаборатории не выключался никогда. Здесь всегда было чисто, тепло, тихо и уютно. Это была настоящая  колыбель будущего. Множество приборов, пробирок, банок с препаратами, мониторов, датчиков, все было автоматизировано, тщательно продумана система охраны. Войти в лабораторию могли немногие, допущенные в лабораторию секретными службами. Эксперимент держался в строжайшем секрете.  С утра в лабораторию бесшумно входили люди в белых халатах. Первым делом они подходили к НЕЙ, пытливо заглядывали через стекло в кювез. И тогда ОНА  могла рассмотреть то, что у людей называется лицами. У НЕЕ самой еще не было ни лица, ни глаз. ОНА их видела внутренним сознанием. Если провести ассоциацию, это можно было сравнить с рентгеновским  или ультразвуковым излучением, но с гораздо меньшей степенью проникновения, когда ОНА могла видеть не внутреннее строение человека, а его внешнюю оболочку.

         Какие это были разные лица! ОНА их всех различала, особенно два лица. Мужское – волевое, красивое на ЕЕ взгляд, с первыми наметившимися морщинками вокруг глаз и на лбу, которые его не портили, наоборот, добавляли мужества, доброты и обаяния. Жесткие, чуть вьющиеся, с небольшой проседью, волосы были модно подстрижены. Нервный, четко очерченный рот, тонкие губы очень привлекательной формы, которые были очень красивыми в движении. ОНА ждала, когда он начнет говорить, чтобы полюбоваться на их форму.  Но главным в этом лице были глаза. Они были удивительно глубокой синевы. «Как из синего хрусталя», - подумала Она. Так же сверкали в них искорки, так же переливались грани, и внутри читалась бесконечная глубина. Когда ОНА смотрела в его глаза, появлялось ощущение, что ОНА бесконечно падает на глубину морской впадины. Высоко над головой – небо и толща воды, вокруг волшебно красиво, а дна еще нет, его, скорее всего, и не будет, а ОНА продолжает и продолжает падать в глубину этого взгляда. Это был мужчина, которого ОНА уже любила. Сознание ей четко сказало, что это, несомненно, ее отец.

         Это удивительно, но ОНА точно так же мгновенно идентифицировала и свою мать. О, это была великолепная женщина! Она узнавала ее издалека по походке. Грация ее движений сравнима с движением цветка навстречу солнцу. Высокая, стройная, с гордой осанкой и царственной посадкой головы, она выбрасывала вперед высокие стройные ноги, и было не понятно, она идет или парит над землей. Все ее движения были глубоко женственными, но в то же время четкими и волевыми. «И я так хочу», - думала ОНА, - «И я так хочу ходить, так выглядеть. Я буду на нее похожа!» Эта мысль ЕЙ нравилась, ОНА гордилась этой женщиной. А какое у нее было лицо!  Округлый овал, тончайшая, розовая кожа, тонкие жилки на висках, рот маленький, чувственные полные губы, за движениями которых ОНА так любила наблюдать, четкий греческий нос, очень правильной формы, как две птицы, взметнувшиеся вверх, брови, а под ними два бездонных черных колодца – глаза матери. Карие, с крапинками зелени, большие, излучающие волшебный свет и обаяние, загадочные и неповторимые, время от времени прячущие свой огонь под длинными пушистыми ресницами. Волосы, густые, темно-русые, были собраны в тугой узел, и ОНА никак не могла понять, какой же они длины? Она накапливала в себе множество вопросов к отцу и матери, зная, что все узнает о них полностью после своего рождения. А пока видела только то, что могла видеть.

          «Как же красива моя мать, а как мужественен мой отец!», - думала ОНА, - «И как я счастлива, что они у меня есть. Пускай они еще не знают, что я их вижу, разве это важно? Они мои, они идеальны, я ими горжусь, и, родившись, я буду, как они! Я буду лучше их! Они тоже будут меня любить и гордиться мной! Мы все будем счастливы!» С этими мыслями ОНА и уснула.

          Да, ее родители не были мужем и женой. Это были молодые, перспективные ученые-генетики. Они окончили один институт, знали друг друга давно и симпатизировали друг другу. У них на младших курсах был бурный роман, стремительный, красивый. Они горели от страсти, но отношения как-то не сложились. Оба были слишком хороши, талантливы и горды, чтобы составить удачную пару, и оба это понимали. Они сумели сохранить в тайне их бывшую связь, хотя помнили обо всем, что было между ними, такого накала страсти у них ни с кем в жизни  больше не было. Между ними установились дружеские отношения, в которых постоянно чувствовалось соперничество. И, даже в этом проекте, каждый хотел обойти другого на каком-то этапе. Когда им предложили участие в нем, оба согласились молниеносно, отодвинув в сторону определенные морально-этические проблемы, которые могли возникнуть в связи с рождением ребенка. Они отказались от родительских прав в случае удачного завершения эксперимента и старались не думать о зародыше, как о своем ребенке. У каждого из них была своя семья. Каждый нашел более слабого и менее успешного супруга, которому не надо было ничего доказывать. Жить было хотя и скучно, но зато спокойно. Большую часть времени они уделяли работе, предоставляя второй половине полное право на воспитание детей. Это устраивало всех. Разве плохо, посвятить себя целиком науке? Так, в основном, и поступали гении. Этот эксперимент – их шанс. Дело всей их жизни, это решающее состязание – кто кого? Ради этого они были готовы пойти на все. Об этом ОНА не знала. ОНА верила, что это ее папа и мама, которые ждут ЕЕ рождения так же, как ждала его и ОНА, рождения ЕЕ, а не результата эксперимента.

          Так, изо дня в день, ОНА просыпалась и засыпала, Она росла, окруженная лаской и заботой людей, тишиной и покоем. К ней каждый день подходили отец и мать, в белых халатах. На нее с улыбкой смотрели родные глаза, и она мечтала о дне, когда она родится, станет человеком и сможет, наконец, рассказать им, как давно ОНА их знает, что давно их видит, и как она гордится, что они такие замечательные и идеальные. Ведь ОНА для них сейчас – как совесть. Они ведут себя естественно, они такие, какие есть на самом деле, без притворства, думая, что за ними не наблюдают. Они такие – какие они и есть, и она от них в восторге! А они, когда узнают, что она все время своей жизни до рождения, их видела, будут поражены! И это будет их великое открытие! Зародыш способен мыслить, видеть. Осознавать себя и окружающих! Ее родители станут известными, знаменитыми учеными, получат Нобелевскую премию, мировое признание! И в этом им поможет ОНА – их нерожденная пока дочь, пока без сформировавшегося тела, без внешних признаков пола, но с большим желанием жить и любить людей.

          Прошло несколько месяцев. ЕЕ несколько раз перемещали во все большие и большие красивые стеклянные сосуды причудливой формы, все чаще и больше добавляли удивительно вкусной питательной жидкости. «Когда вырасту, спрошу, что это?», - думалось ей. ОНА росла…

         Однажды утром она проснулась от каких-то новых ощущений. В лаборатории были двое – отец и мать. Они стояли рядом, недалеко от нее, обнявшись, близко. Он гладил ее чудесные волосы, лицо. Его губы шевелились, но теперь не беззвучно. ОНА слышала! Это был его голос! Красивый мужской голос низкого тембра, чуть с хрипотцой. Сейчас он был приглушен, с придыханием. ОНА, не зная языка и слов, сообразила, что понимает человеческую речь, не знает, а на подсознательном уровне понимает, считывает значение слов с мозга человека. Этот процесс можно было бы назвать моментальным обучением, чтением слов с одномоментным считыванием их смысла с сознания человека, с получением знаний о форме и значении предметов, о которых шла речь. Как с дискеты компьютер считывает информацию, так ее маленький мозг считывал и впитывал в себя знания веков, которыми владели окружающие ЕЕ люди. ОНА углубилась в это новое открытие.

          Оказывается, до рождения зародыш уже обучаем, причем мгновенно! Почему, родившись, ребенок начинает этот путь сначала? То ли эти знания вытираются в мозгу после стресса во время процесса рождения? То ли природа хочет посильнее привязать ребенка к родителям, дав им возможность учить своего ребенка всему, а ребенка заставить быть им за это благодарным всю жизнь и заботиться о них до старости? То ли не хочет дать человеку такой мощный старт для дальнейшего изучения окружающего мира, чтобы тот не навредил ему же? А, может, есть опасность дисгармонии между немощным детским тельцем и взрослым мышлением? А, может, есть и другая причина?

          ОНА об этом еще поразмышляет, а пока не до этого, потому что отец говорил матери о любви! Она слушала во все уши и смотрела во все глаза, хотя ни того, ни другого у нее не было. Отец говорил много, мать ему отвечала. Из всего сказанного ОНА заключила, что у каждого из них есть своя семья, которые они не хотят разрушать, и в семьях есть свои дети. У нее мелькнула мысль: «Так у меня есть братья и сестры!». Хотелось обдумать эту новую интересную информацию, но ОНА заставила себя вернуться к действительности. Они давно нравились друг другу, а ситуация,  когда от их двух начал, мужского и женского, вот здесь, в лаборатории,  растет их общий искусственного зачатый ребенок, сблизила их еще больше. И вот, сегодня произошло так, что эта плотина давно сдерживаемой страсти прорвалась и они объяснились. Отец вынул заколку из прически матери, и наконец-то, ОНА увидела, что ее волосы были чуть ниже плеч, густые, шелковистые, ЕЙ даже казалось, что ОНА чувствует их запах. Они занялись любовью здесь же, в лаборатории, на удобном кожаном диване, даже не подозревая, что за ними наблюдает их не рожденная дочь. ОНА впервые видела родителей раздетыми, но это ЕЕ ничуть не шокировало, как и то, что она видела впервые – процесс человеческой любви. ОНА их так любила, что, что бы они ни делали, казалось ей естественным и красивым. ОНА не могла понять, отчего они так страстно стонали,  смысл их движений был ЕЙ не доступен, но ОНА видела, что  им было хорошо, и они были счастливы.     

          Когда они оделись, еще немного посидели, обнявшись, и ушли, ОНА никак не могла уснуть. Два таких больших открытия в один день – возможность слышать и понимать речь и увиденный процесс человеческой любви – это уж слишком много для маленького эмбриона. И потекли мысли: «У них есть семьи, значит, они – не муж и жена, значит, не должны любить друг друга, значит, не правы, значит, нарушают какие-то законы, значит, значит, значит…» Мысли зашли в тупик, а в тупике остался один вопрос: «Значит, они не идеальные, мои отец и мать? Ладно, додумаю это завтра, кажется, у меня то состояние, о котором люди говорят, что у них болит голова. Как там говорит отец: «Утро вечера мудренее». Наверное, он прав». И она уснула, как будто провалилась в бездну.

          Утром проснулась с трудом от того, что ее опять переместили в новый сосуд. Здесь было гораздо свободнее и уютнее. «О, мы обретаем человеческую форму!», - услышала ОНА голос матери. На нее смотрели глаза с доброй улыбкой, прежние глаза. В ней нельзя было узнать вчерашней женщины-львицы, тело которой извивалось под мужскими ласками. Это ее прежняя мать, вчера бывшая просто кошкой, забывшей обо всех своих принципах и обязательствах. ОНА узнала о матери то, что не должна была знать. Взрослая жизнь людей остается вне поля зрения детей. Ребенок постепенно растет и готовится к взрослым проблемам. И, конечно, ее мать не позволила бы себе ничего подобного, если бы она знала, что кто-то мог за ними наблюдать в тот вечер. Маленькое живое создание было вынуждено наблюдать за тем, что происходило в комнате, так как ОНА не могла закрыть ни глаз, ни ушей, ее сознание все видело и слышало. Но все случилось так, как случилось.

          Ну и что,  ОНА очень любит свою мать, и разве это плохо то, что ЕЕ мать любит отца? Ну и что, что другая семья, это же отец, только отец! А вот подошел и он! «Как тебе на новом месте? Жаль, что малютка не понимает ничего», - сказал отец. «Понимаю! Все понимаю! Мне здесь хорошо! Я вас двоих люблю, и вам все прощаю!», - закричала ОНА, но ЕЕ никто не услышал. ОН незаметно пожал руку матери, и они обменялись нежными взглядами. «Ну, вот и хорошо. Вот такая будет у нас новая семья. А, когда придет день моего рождения, там и разберемся», - и Она опять уснула счастливая.

          Летели и летели дни. У НЕЕ уже были ручки, ножки, головка, тельце. Уже все знали, что ОНА – девочка. ОНА обитала в большом стеклянном сосуде, напоминающем матку женщины, ОНА могла шевелить ручками и ножками и даже иногда кувыркаться. Все придумывали ей имя, все ждали ее рождения, тщательно за ней ухаживали. Это всегда приятно, когда к тебе проявляют так много внимания. ЕЙ это очень нравилось. ОНА мечтала о своем дне рождения. Отец и мать рассказывали ЕЙ сказки, не догадываясь, что она их понимает. Они не знали, зачем они это делали, может, чтобы найти повод остаться в лаборатории подольше, чтобы, когда все уйдут, любить друг друга. ЕЕ это не смущало, это было так естественно, что ее родители любят друг друга. Это были блаженные дни.

          Однажды под вечер ОНА задремала и проснулась от громкого крика. Кричал отец, что было на него  не похоже, голос стал жестким, чужим, похожим на карканье вороны. А самое главное, он кричал на мать! Она что-то возражала, что-то объясняла, была жалкой и беспомощной. Она о чем-то просила. Что же случилось? Из их сбивчивого разговора ОНА поняла, что мать, без ведома отца, рассказала его жене об их отношениях и просила его отпустить. Произошло громкое выяснение отношений. Жена отца не хотела этого. Для нее было полной неожиданностью то, что ее муж имеет роман со своей сотрудницей. В их семье начались большие проблемы. Он и сам не хотел уходить. В своей семье он отдыхал. Дети, жена, все так привычно и понятно. Что-то менять, опять адаптироваться к другому человеку – это всегда сложно. А где гарантия, что их чувства надолго? И опять все менять? Он был к этому не готов и решил порвать отношения с ЕЕ матерью.

          Такие жестокие разговоры – не для детских ушей, и обычно взрослые решают эти проблемы наедине. Но откуда им было знать, что ОНА их слышит?! Мать молила, стоя на коленях, ее не бросать. Ее лицо исказила гримаса боли, слезы смыли макияж. Она стала некрасивой и старой, жалко цеплялась за полы его халата. Куда подевалась ее гордая и стройная красавица-мать? А каков был отец! Злобный тонкий рот, искривленные в крике губы, мерзкий гневный взгляд вдруг ставших болотного цвета глаз, злая морщинка между бровей. Он стал как будто ниже ростом. Злобный карлик из им же рассказанной сказки! Что это он делает? Он ее ударил?! Раз, еще раз, ладонью наотмашь. Мать разомкнула руки, отпустив полы его халата, закрыла покрасневшее от ударов лицо руками. Он быстрым шагом вышел, не оглянувшись на несчастную мать. Она стояла на коленях и плакала. Разрушены ее иллюзии, разрушены дважды. Тогда, когда они были молодыми ребятами, когда так быстро сгорела их страсть, когда он так же ушел от нее быстрым шагом, не оглянувшись. Все повторилось, как будто повторный показ фильма. Тогда они были свободны, а сейчас у них семьи…Она хотела разрушить его семью и не смогла. Она понимала, что так нельзя, но она полюбила этого мужчину. Ей было жаль себя, свою еще раз попранную любовь. Она была не права. И ее было жаль. А он хотел сохранить свою семью и разрушить ее любовь. Он был не прав, и его тоже было жаль.

          Из-под нераскрывшегося века нерожденного ребенка скатилась слеза, потом еще одна, ребенок плакал по своим родителям, по их и своим разрушенным иллюзиям, по их прошлому и по своему будущему. ОНА бы кричала, но не могла. ОНА бы их помирила, но не могла. У НЕЕ впервые появилась мысль  о том, стоит ли приходить в такой жестокий мир?

          Отец исчез. Он просто перестал приходить в лабораторию. Он, без которого ОНА уже не представляла свою жизнь, спокойно обходился без НЕЕ, видимо, решал свои семейные проблемы. Это было – как предательство! Значит, он за ней не скучал, ничего к ней не испытывал? ЕЙ было обидно, как можно забыть ее, такую маленькую и беззащитную? Но зато рядом все время была ЕЕ мать, чаще, чем обычно, и этим компенсировалось отсутствие отца.  И не рожденное дитя полностью перестроилось на мать. Да, отец ЕЕ бросил, отец не прав, но у нее есть мама! Им будет хорошо вдвоем! Когда ОНА родится, мама заберет ее в свою семью, познакомит со своими детьми. Они старше ЕЕ, буду всему ЕЕ учить, будут ЕЕ любить, как и ОНА их. ОНА опять будет счастлива! К НЕЙ опять вернулась тяга к жизни и детская непосредственность. Дни опять потекли тихо, спокойно, размеренно и счастливо.

        Но мать уже была не та. Она была сломлена. Исчез сияющий радостный взгляд, у рта залегла горькая морщинка, она часто задумывалась, и в этот момент ЕЙ было страшно на нее смотреть, потому лицо становилось каменным, и взгляд не выражал ничего, пустоту. ОНА увидела, что люди могут, имея глаза, смотреть в никуда. Что они там видят? Что-то плохое, потому что то, что отражалось в этот момент на лице матери хорошим назвать было нельзя. Действительно, нельзя думать о чем-то приятном с таким пустым взглядом. Как бы ОНА хотела знать, о чем думает мать и помочь ей хоть в чем-то! Мать не казалась  ЕЙ уже такой идеальной, как казалось вначале, но ОНА ее любила и жалела еще больше. Мать – это единственный родной ЕЙ человек на земле. ОНА знала, что мать любит отца, и это как-то упорядочивало ЕЕ представление о своем месте между ними. ЕЕ согревала мысль о том, что ОНА не просто зародыш из пробирки, без имени и племени, а совместный плод двух людей, которые полюбили друг друга, пускай и после ЕЕ зачатия. Все равно ОНА – дитя любви!

Эта мысль ЕЙ нравилась. ОНА цеплялась за нее, не желая мириться с искусственностью своего происхождения.

          Но однажды в лабораторию вошел какой-то посторонний мужчина в белом халате. Это был очень неприятный тип. Что в нем было неприятным, сразу и не скажешь. Во-первых, он совсем не был похож на отца. Он был толстым, обрюзгшим, с брюшком, с толстыми короткими ногами и такими же короткими толстыми ручками  с пальцами-сосисками. Эти ручки все время жестикулировали и пальцы-сосиски мелькали перед глазами, как заведенные. Маленькие серые глазки на толстом красном лице никогда не смотрели прямо, они бегали, как мыши, и поймать этот скользкий взгляд не представлялось никакой возможности. Кроме того, эти бесстыжие глазки бегали по телу ЕЕ матери во всех направлениях. Что это такое? На толстом мясистом носу сидели маленькие очки, которые подпрыгивали в такт движения его губ. Он двигал губами ужасно противно, губы кривились во все стороны, иногда сквозь них падали капли слюны. Какой противный! Что это он там говорит? Из его разговора с матерью ОНА поняла, что он – новый руководитель лаборатории, что мать ему понравилась, и он не прочь заняться с ней сексом, и даже прямо сейчас. Как так? Без любви? Не с отцом?  Сейчас мать даст ему пощечину, скажет: «Да как вы смеете! То, что вы мой начальник, совсем не значит, что я должна вам во всем подчиняться, а особенно в своей личной жизни! Я завтра же напишу докладную в вышестоящие инстанции!» И он, пристыженный, выйдет на своих толстых коротких ножках из лаборатории и больше сюда не вернется. Это было бы правильно и справедливо. Но мать послушно разделась и делала то же, что и с отцом, но с этим ужасными человеком. Это было совсем по-другому, грязно, противно, в этом было что-то звериное и гадкое.

          На это нельзя было смотреть, это было, как казнь одного родного человека на глазах другого. Так поступают, чтобы сломить окончательно человека. И редко кто выдерживает такое испытание. Это было невыносимо тяжело! ОНА хотела закрыть глаза, но не могла. Глаза были закрыты веками, но ОНА ведь видела не ими, а сознанием. И ЕЙ пришлось смотреть на все от начала и до конца. Сознание того, что это происходит с ее матерью, удваивало тяжесть ситуации. Это был слишком тяжелый удар для НЕЕ! Так ее мать – падшая женщина? Она может с одним, вторым, третьим, четвертым, со всеми? И от любого их них может родить ребенка? И любой ее может оскорбить, обидеть, и она даже не даст сдачи? И она будет это делать из-за выгоды, для решения каких-то своих проблем? Разве женщина должна так поступать? Неужели настолько жалкая и никчемная ее роль в этой жизни?  Она всегда чья-то вещь?  А уважение к себе? А осознание себя, как личности? А любовь, наконец? Неужели это и есть женская судьба, судьба самки, которую подчиняют себе многочисленные самцы? Неужели и ЕЕ после рождения ждет в жизни то же? Мысли обгоняли одна другую, сталкивались и мешали друг другу. «Все, больше не могу ни думать, ни понимать. Не хочу ничего ни видеть, ни слышать», - сказала ОНА себе. Все ушли, и ОНА провалилась в тяжелый одинокий сон.

          Утром мать не появилась, зато пришел отец. Он был в полном порядке, прежняя бравая походка, победная улыбка. «Он не страдает! Ему все равно, что с матерью, что со мной!», - подумала ОНА. «Ну, как ты, детка?», - в шутку спросил он, - «Подросла, смотрю». «Нормально. Тебе это зачем?», - хотелось ЕЙ сухо буркнуть, но ОНА только шевельнула ручкой. «Ты смотри, у нее появляются рефлексы!», - сказал отец новенькой лаборантке. Сказал так,  как о каком-то моллюске, какой-то амебе, а не как о настоящем человеке, о своей дочери. «Я рад, что Вы теперь работаете со мной вместо предыдущей. Та не справлялась со своими обязанностями, да еще и роман закрутила с заведующим лаборатории. Нашла время. Я рад, что ее уволили. Я надеюсь, мы будем друзьями?», - отец подошел к лаборантке и фамильярно обнял ее за талию. «Так это отец о матери? Ее уволили и я ее больше не увижу? У матери, наверняка,  отняли пропуск, ведь я знаю, что лаборатория режимная,  и только сотрудники могут сюда попасть. Мама! Мама! Какая ты ни есть, ты мне родная, я к тебе уже привыкла. Они все думают, что я – неразумный эмбрион, а я ведь уже живая, я все понимаю! Я хочу иметь рядом свою маму!». ОНА опять заплакала, ОНА уже знала,  что это такое – плакать. Когда текут слезы, они с собой уносят боль, они разматывают клубок страдания, который застревает в горле и не дает дышать. Так, как плакала ОНА, не умеет плакать ребенок. Ребенок кричит, дергает руками и ногами, привлекая к себе внимание. ОНА плакала, как взрослая женщина, беззвучно, без мимики, глядя в никуда невидящими глазами, ощущая в себе полную пустоту.

         ОНА жила, просыпаясь и засыпая, в каком-то оцепенении. Рядом всегда был отец, она его видела каждый день, но ей не хотелось ни смотреть на него, ни слушать. Но жизнь начала брать свое – ОНА начала оживать. Нет матери. Ну что поделать, но ведь есть отец. Вот он, каждое утро подходит к ней, разговаривает, заботится. Правда, все время пытается приобнять эту противную молоденькую лаборантку, но это так, его шутки. Вот она родится скоро, осталось совсем чуть-чуть, он заберет ЕЕ к себе домой, в свою семью. Там тоже есть дети, которых она полюбит, они будут счастливо жить все вместе. А потом ОНА вырастет, разыщет свою маму и скажет ей, что ОНА ее любит и все ей прощает. И они все опять будут счастливы.

          ОНА настроила себя на новые мечты о дальнейшей жизни и успокоилась. Все прошедшие события заставили ЕЕ очень быстро повзрослеть, о многом ОНА узнала гораздо раньше, чем ей следовало знать, но детская приспособляемость не знает границ, и ОНА вновь обрела покой и восстановила в себе любовь к своим родителям и к жизни.

«Я больше ничего не хочу знать. Я не хочу ничего знать о вашем взрослом мире. Я забуду все, что узнала до сих пор. Не рассказывайте мне больше ничего, - каждый день мысленно уговаривала ОНА каждого, входящего в лабораторию, - Дайте мне родиться. Может, мне потом, рожденной, легче будет осваивать эту сложную жизнь взрослых».

         Но ЕЕ покой опять был нарушен. За неделю до предполагаемого ЕЕ рождения случилось то, что давно витало в воздухе между отцом и новой лаборанткой. ОНА проснулась от странных, непривычных ей звуков и увидела отца и лаборантку. Они занимались любовью грубо, в разных местах лаборатории, в разных позах. Он ее не обнимал и не целовал, он шлепал ее по ягодицам, обзывал плохими словами, он ее истязал. Его лицо искажала маска похоти и озлобленности, это был не ЕЕ отец, это было дикое животное. Но лаборантке это нравилось. Она стонала, впившись ногтями в его тело. Она была не лучше, она была похотливым животным, дикой кошкой во время течки. Это было омерзительное зрелище, это продолжалось долго, но ОНА не могла закрыть глаз, ОНА не могла не слушать этих отвратительных звуков животной страсти, ОНА ничего не могла изменить, ни остановить, ни сказать! И так было каждую ночь, это была многодневная пытка!

        ОНА с ужасом ждала вечера, содрогалась от звука закрывавшейся двери лаборатории за уходившими сотрудниками, зная, что сейчас все опять начнется. Нет, к такому отцу ОНА не хочет идти в семью! Такого мужчину ОНА не может даже просто уважать. ДА он и не мужчина вовсе. Что в нем осталось мужского? Мужские половые признаки далеко не свидетельство мужественности. Это самец на охоте, таким не должен быть ЕЕ отцом. Он и мать не любил, как и мать, возможно, не любила его. Они друг другу - никто, от них взяли по одной клетке и искусственно создали ЕЕ – искусственного ребенка. ОНА им – тоже никто, и они ЕЙ – никто. Но с кем тогда ЕЙ дальше жить, после ЕЕ рождения? ОНА ведь хочет жить в семье, о которой ЕЙ читали книжки и рассказывали сказки ЕЕ отец и мать во время, когда они были идеальными в ЕЕ глазах. ОНА хотела обычной человеческой жизни во всех ее проявлениях. А как жить без семьи, без друзей? Не здесь же просидеть всю жизнь, в этой белоснежной стерильной лаборатории? Надо срочно подумать и решить, с кем бы ЕЙ хотелось жить после рождения? После рождения у НЕЕ спросят об этом, а ОНА и не готова будет ответить. С матерью и отцом она не сможет пока, слишком много они ЕЙ причинили боли, надо как-то забыть, простить, если это возможно. А вдруг ОНА никогда не сможет им простить такого своего развенчания, таких горьких уроков, преподнесенных, пускай и без их ведома, своему нерожденному ребенку? Об этом ОНА будет думать потом, попозже. Тем более, что никто не догадывается, что ОНА знает, кто ЕЕ родители.

        ОНА начала присматриваться к другим взрослым в лаборатории. Знала бы ОНА, что есть на земле во взрослом мире детские дома, где живут такие же, как ОНА, дети, только с открытыми глазами. Эти дети тоже ничьи, они вглядываются в каждого, входящего в комнату, в надежде увидеть потенциального отца или мать. И сколько таких детей, брошенных, никому не нужных! ОНА об этом не знала и думала, что мир светел и чист, и только у НЕЕ случилось такое несчастье, что она не нужна своим родителям. Но кому-то же ОНА нужна? ОНА выбирала, внимательно изучала каждого, чтобы быть готовой после рождения ответить, с кем же ОНА будет жить дальше, вне стен лаборатории? ОНА мечтала уже не о своем собственном доме и семье, а просто о земле, об улицах, о деревьях, о солнце, о небе, обо всем том, о чем наслушалась рассказов взрослых.

«Пусть с семьей мне не повезло. Зато, когда я вырасту, у меня будет своя семья – любящий муж, и у нас будет любимый ребенок. Я буду – как все! Скорее бы родиться, выбраться из лаборатории, а там все наладится», - думала ОНА.

        Осталось три дня, два, один… В ночь перед ЕЕ рождением в лабораторию, где дежурил отец, внезапно пришла ЕЕ мать. ОНА зашевелила ручками, ножками, несколько раз кувыркнулась, демонстрируя, что ОНА не спит.  Они подошли к ней и молча на нее посмотрели. В их глазах не было ни радости, ни нежности, их глаза были пустыми. Родители заговорили, даже не поздоровавшись. Но лучше бы они молчали…

«Как жаль, что эта девочка никогда не увидит солнца, неба, своих сверстников. Она – дитя эксперимента, и всю свою жизнь проведет в лаборатории, сдавая бесконечные анализы. А ведь она красивая, похожа на тебя, и от меня есть как будто бы что-то. Наверное, и умненькой будет. Она могла бы быть счастливой, если бы родилась обыкновенным ребенком. Может, мы с тобой были не правы, давая согласие на этот эксперимент?», - сказал отец.

«Эта девочка? Это все обо мне? Это я всю жизнь проведу здесь? А семья, а все мое будущее? Его нет? Тогда зачем? Зачем рождаться? Спасите меня, мать, отец, спасите меня! Я вам все прощаю! Услышьте меня! Это я кричу и молю вас о помощи! Заберите меня отсюда, уедем куда - нибудь и будем жить вместе, счастливо, как я мечтала в начале нашего знакомства!», - беззвучно кричала ОНА.

        Как будто услышав ЕЕ, мать сказала: «Давай спасем ее, она - то в  чем виновата? Завтра роды, здесь будут все, и мы после ее рождения уже ничего не изменим. Давай вскроем плодный пузырь, вызовем роды и сегодня же ночью улетим в другую страну. Я люблю тебя, и хочу иметь от тебя ребенка». В ней говорила мать, она любила это дитя, хотя никогда не носила его под сердцем. Материнский инстинкт – это великая сила, он сможет перевернуть Вселенную и разрушить горы.

«И куда дальше? С ребенком, без документов, с подпиской о невыезде и о неразглашении тайны, с отказом от родительских прав на ребенка, да еще и с твоей и моей семьями дома, без средств к существованию? Нас тут же найдут, это эксперимент государственной важности. Ты же это знала, когда давала подписку, и отказалась от ребенка добровольно. Ты знала, что будущего у этого ребенка нет. Давай уж признаемся друг другу, что мы – больше ученые, чем родители. Да и ребенок вне стен лаборатории не проживет долго, погибнет от банальной инфекции. Он может жить только здесь, в стерильных условиях, по крайней мере, сейчас, на современном этапе развития науки. Что мне тебе объяснять, ты и так все знаешь. Хотя девочку и жаль…», - сказал отец.

Все!!! Они ее зародили, и вот сейчас убили ее этим диалогом! Так ОНА – это только эксперимент, Она и не человек вовсе, может, и имени не дадут, а так и будут звать «ОНА», пока ОНА не умрет среди этих белых стен? У нее слишком много ума и знаний, она – сплошной мозг, чтобы не понимать, что будущего у нее нет!

«Тогда зачем жить? Зачем появляться на свет? Только ради науки? Жить, умирая? Не хочу, не хочу жить, убейте меня, если вы меня хоть чуть-чуть любите!», - кричала и просила ОНА.

И мать ее услышала. Она ее услышала на подсознательном уровне. Так может общаться только мать с ребенком. Мать сказала отцу: «Мне тяжело об этом говорить, но чем ей так жить, никем, лучше ей умереть сейчас, до рождения, пока ОНА себя не осознает. Давай сделаем это для НЕЕ. Всего одна иньекция!»

«О, мама, знала бы ты, что я все понимаю! Спасибо тебе! Помоги мне не родиться!», - шептала ОНА.

«Нет, это невозможно. Мы этого не сделаем. Для нас это карьера, будущее. Она ведь для нас - ребенок только теоретически. Не будь глупой. Да, и у нас с тобой был неплохой роман, можем возобновить, но уже без скандалов», - ответил отец. Они подошли к дивану, Она знала, зачем.

«Ах, отец, ты все же просто самец! А ты, мама, мама, неужели ты только самка?», - кричала ОНА, - «Они мне не помогут, они заняты только собой. Что мне делать, как жить? У меня есть только несколько часов до рождения. Жить или не жить? Быть или не быть? А если быть, то с кем? А, может, родившись, я буду еще больше страдать от понимания, что я – никто? И никому не нужна, даже они, мои родители, сейчас от меня отказались, даже умереть не хотят помочь! Нет, смысла жить! Прощайте, мои родные, не любящие меня родители! Не вы виноваты, а ваш удавшийся эксперимент с моим преждевременным осознанием себя, вас, окружающего мира. Если бы я смогла сказать, я бы вас попросила не ставить больше таких экспериментов, они закончатся так же! Прощайте, прощайте, я ухожу!»

       ОНА приблизилась лицом к плодному пузырю, захватила беззубым ротиком стенку, пузырь лопнул. Потеряв питание и снабжение воздухом, ОНА вначале хотела крикнуть и сделать первый глоток. Рефлекс выжить брал верх! Но вдруг перед НЕЙ пронеслась, как в коротком фильме, все увиденное и услышанное за ЕЕ недолгую нерожденную жизнь. Только разочарование, только безысходность! И никакого просвета впереди! ОНА несколько раз кувыркнулась, пуповина дважды туго перетянула хрупкую шейку. Ручки сжимались и разжимались, но сознание уже угасало. Последнее, что ОНА услышала, были слова матери. «Подожди, отпусти меня, смотри, ОНА родилась! Помоги мне, ОНА умирает, ее надо спасти!», - кричала мать, вырываясь из объятий отца.

«Нет, я уже ушла. Прощайте!».

Мать держала на руках бледное, неподвижное, сморщенное тельце, но это уже был не ее ребенок. Это был результат неудавшегося эксперимента.

 

6. 11.2004 г. Прага